Музыка и музыканты в годы Великой Отечественной войны. Очерк 3.

Министерство культуры Российской Федерации
Российская академия музыки имени Гнесиных
Центр современных технологий в области науки, образования и педагогики
Кафедра теории музыки
проект
«МУЗЫКА И МУЗЫКАНТЫ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ»

Очерк 3. Отрывок из книги «Всесоюзный комитет по делам искусств при Совете народных комиссаров СССР. 1941–1945»
(с. 142–150)

Татьяна Науменко

НУЖНЫ ПЕСНИ!

(фрагмент 1)

Война ворвалась в жизнь каждого советского человека, нарушила привычный уклад жизни, заставила изменить планы.

О разных днях войны сегодня написаны сотни и тысячи книг, но среди них, пожалуй, самым памятным стало 22 июня 1941 года. В 12 часов 15 минут по радио впервые прозвучало известие о нападении гитлеровских войск — с обращением к гражданам Советского Союза выступил народный комиссар иностранных дел СССР В. М. Молотов. Врасплох были застигнуты все, кто в этот день мирно работал, сдавал экзамены, готовился к выпускному вечеру.

Будущие военные корреспонденты и артисты фронтовых бригад, композиторы, художники и драматурги — все, кому с этого дня предстояло поднять против врага разящее оружие искусства, — в этот день осознали, что стране, как никогда, нужна их поддержка. В их мемуарах и личных дневниках по-разному описан этот первый день войны, как по-разному описаны и чувства, охватившие всех, кто понял: в жизнь вторглось что-то новое, небывалое, страшное.

О том, что война уже началась, я узнал только в 2 часа дня. Все утро 22 июня писал стихи и не подходил к телефону. А когда подошел, первое, что услышал: война <…> Был митинг в Союзе писателей. Во дворе столпилось много народу. Среди других были многие из тех, кто так же, как и я, всего несколько дней назад вернулся с лагерных сборов после окончания курсов военных корреспондентов. Теперь здесь, во дворе, договаривались между собой, чтоб ехать на фронт вместе, не разъединяться, — вспоминал будущий военный корреспондент «Красной звезды» поэт Константин Симонов [27, с. 9].

Актера Ю. О. Хмельницкого объявление о начале войны застало в Ленинграде, где вместе с театром он находился на гастролях:

22-е июня… Выступление по радио В. М. Молотова. Война. Без предупреждения вероломное нападение Гитлера на Советский Союз. Все улыбки Риббентропа, подписанный договор о ненападении — сплошное лицемерие и беззастенчивый обман. Выслушав сообщение по радио, я в полной мере ощутил, что это значит — «сердце упало». Что же теперь делать? Возникали тысячи вопросов, на которые никто не знал и даже в малой степени не мог знать ответов — какая это будет война, что она принесет стране, каждому человеку, сколько она будет продолжаться? [37, с. 140].

Ледяное дыхание войны постепенно окутывало Москву. Еще ходили трамваи, утренние газеты отражали мирные события вчерашнего дня, учреждения работали в привычном режиме… Однако знаки грядущей беды уже проявлялись в жестах, поступках, разговорах.

Внешне жизнь консерватории оставалась прежней, — вспоминает пианист Наум Бродский. — Шли переводные экзамены. Студенты задавали педагогам обычные вопросы: «Как я играл (или играла)?» 23 июня в Большом зале консерватории состоялся объявленный концерт симфонического оркестра консерватории. Аспирантка Григория Гинзбурга играла концерт Кабалевского. Было маскировочное освещение и довольно много публики. В тот вечер погода была прохладной и дождливой. И Григорий Гинзбург извинился перед служителем вешалки, подавшим ему плащ: впервые он ничего не сунул ему в руку. Дело в том, что сразу появился приказ: вкладчикам сберкасс выдавать не более 200 рублей в месяц. Мизерная сумма [8, с. 83].

Нельзя сказать, что мы не ожидали войны, — писал в дневнике драматург А. К. Гладков. — Она нависала на нас с неизбежностью неотвратимой и страшной… Думалось, правда, иначе об ее начале <…> Ко всему еще появляется оттенок фатализма. Ясно, что война будет страшна, и неизвестно, что нас всех ждет. Мы помним о бомбардировках Лондона, и воздушная тревога может начаться в любую минуту. Но «тревоги» пока нет, а вместо нее раздается телефонный звонок. Управдом Ольга Владимировна Брюль предупреждает о том, что надо тщательно завесить ночью окна и лучше бы заранее все подготовить. Мы устраиваем репетицию светомаскировки, т. е. закрываем ставни и еще вешаем на окно черный плед, так как ставни пропускают свет… [16, с. 974]

Диктор Юрий Левитан, вспоминая 22 июня, много лет спустя напишет:

…Война началась для меня со звонка из радиокомитета: «Срочно бегите на работу! Немедленно!» Голос тревожный. Но спрашивать, что случилось, по телефону не полагается. Одеваюсь. Бегу. Радиокомитет. Семь утра. Тихий женский плач, суровые взгляды. Наперебой звонят корреспонденты из разных городов.:

— Киев бомбят!

— Над Минском вражеские самолеты!

— Горит Каунас…

Позвонили из Кремля: «Готовьтесь, в двенадцать часов правительственное сообщение».

Девять раз за день — с интервалами в час — я читал это небольшое трагическое сообщение, начинавшееся словами: «Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в четыре часа утра… без объявления войны германские войска напали на нашу страну…» [21, с. 62].

Примечательно, что в последующие годы, вспоминая этот день, многие утверждали, что первым прочел сообщение о начале войны именно диктор Юрий Левитан, будущий Народный артист СССР. Даже маршалы Жуков и Рокоссовский в своих мемуарах написали, что о начале войны объявил Левитан, не упомянув Молотова [35, с. 9]. Такова была завораживающая сила голоса этого легендарного диктора, за всю войну не пропустившего ни одного выхода в эфир — вплоть до самой Победы.

Примечательно, что именно деятели искусства первыми осознали огромную эмоциональную и культурно-политическую роль «голоса Левитана». 14 августа 1941 года в газете Комитета по делам искусств — «Советское искусство» — была напечатана заметка выдающегося чтеца Владимира Яхонтова¹ . Она открывалась строками В. Хлебникова: «Кажется, что какой-то великан читает великанскую книгу дня. Сурово и четко сообщает он новости утра».

Яхонтов отмечает то, с чем согласился бы любой советский человек, ежедневно с тревогой и надеждой прислушивающийся к сводкам Совинформбюро.

Я не боюсь признаться, что влюблен в искусство Ю. Б. Левитана, — пишет актер. — Я слушаю его (и не только я, разумеется, а миллионы советских людей), затаив дыхание, ибо слышу в том, что он читает, и в интонациях его голоса священный гнев нашего народа, священную ненависть к оголтелому врагу и бесконечную человеческую нежность к советским людям, какую бы работу они ни делали в настоящую минуту. <…> У Левитана надо учиться политической страстности и убежденности, потому что все, что произносится им, звучит как его собственное и непоколебимое убеждение. Отсюда, помимо артистической одаренности, — и та абсолютная правда чувств, которая всегда звучит в его замечательных интонациях [41, с. 2].

«Голос Левитана», как и сообщения Всесоюзного радио, стали важнейшей частью звукового мира Великой Отечественной. Они звучали, как великая и неповторимая музыка, как неотступный лейтмотив войны.

Нельзя было жить, не слушая радио. Радио оповещало, сигнализировало, руководило нами, связывало родных и близких. Голос, произносящий «Говорит Москва», приковывал внимание, он успокаивал, вселял надежду, его слушали за много тысяч километров, по всей стране. «Говорит Москва» — слушали бойцы на фронте. «Говорит Москва» — слушали партизаны в лесах. «Говорит Москва» — слушали в госпиталях. «Говорит Москва» — слушали в осажденном Ленинграде. Это был голос с «Большой земли» [15].

Музыканты, художники, писатели, как никто другой, почувствовали огромную мобилизующую силу искусства уже в первые дни войны. Ни у кого не было сомнений, что предстоящие испытания потребуют от страны огромного напряжения сил и ресурсов.

М. И. Белкина вспоминала:

И сразу все оборвалось, все стало нереальным: все хлопоты, планы, желания, надежды, все споры, ссоры, вся жизнь… Мне кто-то сунул страницы разорванной на части телефонной книги Союза писателей, я набирала номера знакомых и незнакомых и механически повторяла: в два часа (кажется, в два часа!) митинг в Союзе писателей на Воровского. И был митинг в том самом сологубовском — Наташи Ростовой — особняке. Митинг был короткий — все куда-то торопились. С трибуны маленькой сцены говорили, кажется, Фадеев, Эренбург, Ставский, не помню точно, помню, как рыдала Караваева. Потом все запели: «Это есть наш последний и решительный бой…» Такие же стихийные митинги прошли по всей Москве [5, с. 100].

Через несколько дней писатели один за другим стали уезжать на фронт военными корреспондентами.

Когда мы поднялись из метро на площадь трех вокзалов, нас сразило зрелище — повсюду: у метро, у вокзалов, и на тротуарах, и на мостовой — стояли пары он — она, прижавшись друг к другу, обхватив друг друга, неподвижные, немые, были и брюхатые, как я, и дети, которые цеплялись за полы отцовских пиджаков. Казалось, шла киносъемка и статистов расставили для массовки…[5, с. 100].

В этот же день М. Б. Храпченко² собрал совещание в Комитете по делам искусств, куда пригласил поэтов и композиторов. Отныне и на все годы войны ему предстояло самостоятельно принимать оперативные решения, заниматься такими вопросами, о которых молодой литературовед прежде даже не помышлял.

Комитет принял на себя огромный груз обязанностей: руководил работой театров, музыкальных, художественно-живописных, скульптурных учреждений [11, с. 515–525]. В круг его ответственности входило создание репертуара для театров и фронтовых бригад.

С репертуара Храпченко и начал. Поэт А. Я. Яшин вспоминал, что в Комитет поэты отправились сразу после митинга в Союзе писателей. Первым решением Храпченко было — нужна песня! «Далее в Союзе композиторов прослушивали музыку песен, к которым нужно дать новые свежие тексты» [42, с. 117].

В некоторых, хотя и весьма немногочисленных публикациях, роль Храпченко в первые дни войны все же получает должную оценку. Так, Г. А. Скороходов подчеркивает: ключевую роль в создании песенного репертуара в первые дни войны сыграло обращение Комитета к музыкантам, поэтам, артистам, подписанное лично председателем. На следующий день, как утверждает исследователь, «в Доме звукозаписи некуда было ступить. Композиторы пришли. А там всего три рояля. Очередь стояла к роялям. Поэты писали стихи на подоконнике, на коленях. Но все время писали и работали. И к концу дня уже появились первые песни» [28]. И все же автор ошибается на один день: описываемая им деятельность развернулась уже непосредственно 22 июня.

А на следующий день, когда у композиторов и поэтов-песенников уже вовсю кипела работа, в Комитет прибыла еще одна группа специалистов: драматурги и авторы-малоформисты, взявшие обязательство в максимально короткий срок приступить к работе по написанию произведений на военную тему – одноактных пьес, скетчей, монологов, стихотворений… Необходимо было срочно создавать разнообразный репертуар для многочисленных концертных и артистических бригад, которые уже в первые часы после объявления войны поспешили на призывные пункты. Вновь создаваемые произведения решили направлять на утверждение активу критиков, а затем — в издательство «Искусство» для срочного издания и распространения [30, с. 4].

Разумеется, необходимость песни с ее огромной вдохновляющей силой осознавал не только председатель Комитета. Многие композиторы и поэты начало войны встретили своим собственным оружием. В первую же неделю в Союз композиторов, на радио и в газеты стали поступать десятки и сотни новых песен. «Дом композиторов превратился в своеобразный творческий конвейер, — писал очевидец. — В одних комнатах зачитывались и раздавались новые песни, в других шло обсуждение песен, в читальном зале разместилась группа переписчиков, в помещении издательства оркестротек песни размножались на стеклографе» [39, с. 2].

Президиум Оргкомитета советских композиторов в период с 23 июня по 5 июля заседал ежедневно. Американский славист С. Амент, тщательно изучившая архивные фонды РГАЛИ, утверждает, что «отбор песен производился очень строго, в соответствии с процедурой прослушивания, утвержденной 26 июня. Президиум принимал к прослушиванию только те песни, которые предварительно одобрил Совет обороны при Союзе композиторов… Отказ сопровождался рекомендацией исправить текст или комментарием “текст и музыка не соответствуют друг другу”. После доработки песню можно было представить на повторное рассмотрение» [2, с. 414]. Заседания проходили при участии Комитета по делам искусств, Радиокомитета и издательства «Музгиз», что способствовало быстрому распространению новых произведений.

В короткий срок были написаны, исполнены и записаны на тонфильмы и грампластинки первые военные песни, которые зазвучали на призывных пунктах и вокзалах, провожая на фронт нескончаемые воинские эшелоны. Музгиз приступил к их печатному выпуску. Специально для фронта был разработан особый формат, который сохранялся на протяжении всех военных лет: песни-листовки, открытки, книжечки, сложенные в несколько раз, похожие на фронтовые солдатские письма. Уже к 29 июня 1941 года огромными тиражами были выпущены новые военные песни М. Блантера, Р. Глиэра, Д. Кабалевского, В. Мурадели, Ю. Хайта и других композиторов [17, с. 4].

Это было чрезвычайно своевременно. По всей стране разворачивалась деятельность артистических театральных и музыкальных бригад, остро нуждающихся в репертуаре.

Главной песней, настоящим символом Великой Отечественной, без сомнения, стала «Священная война». Легендарная песня впервые прозвучала уже на пятый день войны, 26 июня, в исполнении Краснознаменного ансамбля песни и пляски на перроне Белорусского вокзала. Эта песня родилась на волне боли и гнева, почти немедленно после объявления о начале войны. Стихи поэта В. И. Лебедева-Кумача были напечатаны 24 июня одновременно в газетах «Известия» и «Красная звезда», а к вечеру композитор А. В. Александров уже написал музыку. В ночь на 25 июня артисты ансамбля, собравшись в репетиционной комнате Дома Красной армии, выучили ее по нотам, расписанным на грифельной доске.

Дирижер Б. А. Александров, сын композитора, вспоминал, что музыка песни «несла в себе такую могучую силу и искренность переживания, что певцы и музыканты порой от спазмов, сжимающих горло, не могли петь и играть, испытывая сильное душевное волнение» [26, с. 87]. Когда запись песни принимал художественный совет, ректор Московской консерватории профессор А. Б. Гольденвейзер и все присутствующие, включая самого композитора, заплакали.

Взволновала песня и председателя Комитета М. Б. Храпченко. По свидетельству очевидцев, услышав «Священную войну», Храпченко «тут же вызвал секретаря и продиктовал большой перечень указаний и рекомендаций по немедленному распространению этой песни и ее пропаганде» [1, с. 134–135]. С 15 октября 1941 года «Священная война», впервые прозвучав по радио, до самого конца войны будет звучать каждое утро — сразу после боя кремлевских курантов.

Текст песни «Священная война» Лебедев-Кумач дорабатывал и после публикации. Само стихотворение тоже было популярно и входило в репертуар некоторых фронтовых бригад. В архивном фонде Народного артиста СССР А. А. Остужева сохранился еле различимый машинописный текст «Священной войны», где все слова обведены его рукой. Остужев читал ее на фронте, куда он выезжал с фронтовым филиалом Малого театра в 1941–1942 годах [10, с. 444].

Написать песню, подобную этой, удавалось немногим. Однако некоторые песни, впоследствии получившие определение «песен мобилизации», все же создавались. Это были песни первых дней войны – гневные, суровые, торжественные, как клятва. Их главным жанровым признаком стал «ясный акцент на значительности происходящих событий, на серьезности и историческом величии того момента, когда весь народ встает на бой» [31, с. 274].

Одна из таких песен была написана Д. Д. Шостаковичем именно под впечатлением песни «Священная война»: это была «Клятва наркому» на стихи В. М. Саянова.

Великий день настал, и вышли миллионы
На беспощадный бой за Родину свою.
Клянется вся страна: «Мы партии верны,
Мы выполним приказ, мы победим в бою».
От черноморских вод до зыби океана
Один победный клич гремит во всех краях:
«Клянемся мы ускорить победу непрестанно
Всей доблестью в труде, всей храбростью в боях» [9].

«Обе песни сходны по характеру и типичны для откликов на первые дни войны, — отмечает С. М. Хентова. — <…> Музыка подчеркивает слова призыва к подвигу, сплочению, веры в скорую победу. Мощному хору отданы лозунговые фразы: “Мы выполним приказ – мы победим в бою”, “Клянемся ускорять победу неустанно”, “Смелее в грозный бой”. Оптимистическая краска решительно преобладает. Истоки музыкального склада — гимны с присущими жанру патетикой, величественностью, возвышенные хоралы <…>» [36, с. 14–15]. Песня Шостаковича вошла в один из первых сборников, опубликованных в Ленинграде, — «Песни Краснознаменной Балтики». В него также вошли песни других композиторов — В. П. Соловьева-Седого, Д. А. Прицкера, В. К. Сорокина, Л. А. Ходжа-Эйнатова, И. И. Дзержинского, Г. К. Фарди, В. Л. Витлина, Н. П. Будашкина.

Работа над созданием песен шла непрерывно. Композиторы получали заказы на создание новых произведений, что давало им материальную поддержку. В декабре 1941 года Комитет дал отсрочку от призыва нескольким композиторам, однако, сочиняя песни, они продолжали участвовать в оборонных мероприятиях. Многие композиторы дежурили в отрядах ПВО и на крышах своих домов во время авианалетов, а в перерывах сочиняли музыку. Кто-то ушел на фронт, где помогал военным ансамблям: например, В. И. Мурадели³ с 1942 по 1944 год руководил Ансамблем песни и пляски Военно-Морского флота; М. Г. Фрадкин⁴ был музыкальным куратором Ансамбля песни и пляски Южного фронта; композитор В. Я. Кручинин⁵ и поэт Л. И. Ошанин⁶ писали песни для Ансамбля песни и пляски Первого кавалерийского корпуса [2, с. 113–114].

Примечания

¹ Яхонтов Владимир Николаевич (1899–1945) — советский артист, чтец, создатель жанра «театр одного актера». Лауреат I премии Первого Всесоюзного конкурса мастеров художественного слова (1937). Во время войны был штатным работником Центрального радиокомитета и неофициальным куратором дикторской группы.

² Храпченко Михаил Борисович (1904–1986) — председатель Всесоюзного Комитета по делам искусств при Совете народных комиссаров СССР (1939–1948) советский литературовед.

³ Мурадели Вано Ильич (1908–1970) — композитор, автор песен «Жди меня» (слова К. М. Симонова), «Мы в море уходим» (слова В. И. Лебедева-Кумача) «Бухенвальдский набат» (слова А. В. Соболева) и др. В данном разделе указываются произведения только песенного жанра.

⁴ Фрадкин Марк Григорьевич (1914–1990) — композитор, автор множества известных песен. В их числе «Песня о Днепре» и «Случайный вальс» (слова Е. А. Долматовского): «Кружится, кружится вьюга над нами» и «Течет Волга» (слова Л. И. Ошанина»); «За того парня» (слова Р. И. Рождественского); «Ходит по полю девчонка» (слова Н. И. Рыленкова) и многие другие.

⁵ Кручинин Валентин Яковлевич (1892–1970) — композитор, автор песен «Русская душа» (слова Л. И. Ошанина), «Близко города Тамбова» (слова И. П. Уткина) и др.

⁶ Ошанин Лев Иванович (1912–1996) — поэт-песенник. Известность получили многие его песни, в числе которых «Эх, дороги» (музыка А. Г. Новикова), «Пусть всегда будет солнце» (слова А. И. Островского) и многие другие.

Список литературы:

1. Александров Б. А. Песня зовет. М.: Молодая гвардия, 1982.

2. Амент С. Допеть до победы! Роль песни в советском обществе во время Второй мировой войны / пер. с англ. И. Климовицкой. СПб: Academic Studies Press / Библиороссика, 2021. 414 с.

3. Асафьев Б. В. Моя творческая работа в Ленинграде в первые годы Великой Отечественной войны // Советская музыка. 1946. № 10 (103).

4. Асафьев Борис Владимирович. Записи, сделанные на конкурсе на лучшую массовую песню и марш, проведенном в Ленинграде. РГАЛИ. Ф. 2658, оп. 1, ед. хр. 346.

5. Белкина М. И. Скрещенье судеб. М.: Книга, 1988. 720 с.

6. Богданов-Березовский В. М. Дороги искусства. Книга первая. Л.: Музыка, 1971. 280 с.

7. Богданов-Березовский В. М. Композиторы осажденного Ленинграда // Советская музыка. 1946. № 1 (97).

8. Бродский Н. М. Нюансы музыкальной Москвы. Иерусалим: Prisma press publication, 1991. 232 с.

9. Великий день настал (хор). URL: http://www.notarhiv.ru/ruskomp/shostakovich/stranizi/Velikiiden%27nastalhor.html (дата обращения 12.07.2023).

10. Встречи с прошлым. Вып. 6. М.: Советская Россия, 1988.

11. Глушакова О. В. Государственная культурная политика в годы Великой Отечественной войны // Вестник Кемеровского государственного университета. Серия: Политические, социологические и экономические науки. 2021. Т. 6. No 4. С. 515–525. https://doi.org/10.21603/2500-3372-2021-6-4-515-525

12. Данько Л. Г. Письма Б. В. Асафьева и А. В. Оссовского из фонда А. Н. Дмитриева // Новые документы по истории искусствознания: XX век. Выпуск 2: 1940-е – 1960-е годы / Российский институт истории искусств; ред.-сост. Ж. В. Князева. СПб. ИД «Петрополис», 2018. С. 159–160.

13. Деятели русского искусства и М. Б. Храпченко, председатель Всесоюзного комитета по делам искусств: апрель 1939 – январь 1948: свод писем / Изд. подгот. В. В. Перхин. М.: Наука, 2007. 791 с.

14. Докладные записки, отчеты, копии приказов, вырезки из газет и другие материалы о деятельности фронтовых театров. 3 января – 10 июля 1945 года. Том I. РГАЛИ. Ф. 962. Оп. 11. Ед. хр. 573. Л. 14–15.

15. Из воспоминаний актера Владимира Яхонтова. URL: https://www.retroportal.ru/levitan.html (дата обращения 21.02.2023).

16. Из дневника А. К. Гладкова // Между молотом и наковальней. Союз советских писателей СССР. Документы и комментарии. Т. 1. 1925 — июнь 1941 гг. / рук. коллектива Т. М. Горяева; сост. 3. К. Водопьянова (отв. сост.), Т. В. Домрачева, Л. М. Бабаева. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН): Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2011. С. 974.

17. Издание массовых военных песен // Советское искусство. 29 июня 1941. С. 4.

18. Калабухов В. История песен дорог войны. URL: https://librebook.me/istorii_pesen_dorog_voiny/vol2/1 (дата обращения 15.09.2023).

19. Когда пушки гремели... 1941–1945: воспоминания, очерки, дневники, письма, репортажи, документы /ред.-сост.: П. С. Дариенко, А. А. Мирошниченко, И. М. Пекерман, М. А. Смирнова; под общ. ред. П. С. Дариенко. М.: Искусство, 1978. 352 с.

20. Костырченко Г. В. Советская цензура в 1941–1952 годах // Вопросы истории. 1996. № 11–12. С. 91.

21. Левитан Ю. Б. Говорит Москва… // Юность. 1966. № 12 (139).

22. Музы в шинелях: Советская интеллигенция в годы Великой Отечественной войны. Документы, тексты, воспоминания. М.: РОССПЭН, 2006. 400 с.

23. Об этой песне см. также: Песни войны и мира: Материалы международной научной конференции / ред.-сост. Е. С. Власова, К. В. Зенкин, М. А. Карачевская. М.: Прогресс-Традиция, 2016. С. 257.

24. Песни военных лет. «Вечер на рейде» / Дом-музей Т. Н. Хренникова. URL: https://hrennikov.eletsmuseum.ru/pesni-voennyx-let-vecher-na-rejde/ (дата обращения 15.09.2023).

25. Песни войны и Победы (сост. В. Андриянов, А. Кузнецов, автор идеи О. С. Кузин). М.: Трибуна, 2005. С. 22–23.

26. «Песня Победы». Б. А. Александров: жизнь, творчество, судьба / авт.-сост. С. С. Войтиков. М.: Главархив Москвы, 2018. 180 с.

27. Симонов К. М. Разные дни войны: Дневник писателя. Собрание сочинений: В 10 томах. Том 1: 1941 год. М.: Художественная литература, 1982. 688 с.

28. Скороходов Г. А. Искусство в годы войны // Неизвестные страницы Великой Отечественной войны. URL: https://www.maxima-library.com/component/maxlib/b/212340?format=read (дата обращения 28.06.2023).

29. Совещание по вопросу о песне к 25-летию комсомола. 21 августа 1943. РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Ед. хр. 749.

30. Создание военного репертуара. В Комитете по делам искусств при СНК СССР // Советское искусство. 29 июня 1941. С. 4.

31. Сохор А. Н. Русская советская песня. Л.: Советский композитор, 1959. 506 с.

32. Стенограмма творческого совещания на тему «Песня в дни Отечественной войны». РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 15. Ед. хр. 681. Л. 5.

33. Сурков А. А. Творческий отчет на заседании военной комиссии СП 12 июля 1943 г. // Литературное наследство. Советские писатели на фронтах Великой Отечественной войны. Книга первая. М.: Наука, 1966. С. 335–336.

34. Сурков А. Как сложилась песня // Истра, 1941. М.: Московский рабочий, 1975. С. 496–497.

35. Таранова Э. Левитан. Голос Сталина. СПб.: Издатель ООО «Партнер СПб», 2010. 240 с.

36. Хентова С. М. Д. Шостакович. Жизнь и творчество. Монография. В 2-х книгах. Книга 2. Л.: Советский композитор, 1986. 624 с.

37. Хмельницкий Ю. О. Из записок актера таировского театра / Предисл. С. Н. Коробкова. М.: ГИТИС, 2004. С. 140.

38. Храпченко М. Массовая песня // Советское искусство. 1943. № 28. 10 июля. С. 2.

39. Шварц Я. Источник творческого вдохновения // Советское искусство. 29 июня 1941. С. 2.

40. Шостакович Д. Д. Советская музыка в дни войны // Советская музыка. 1975. № 11. С. 65.

41. Яхонтов В. Голос диктора // Советское искусство. 14 августа 1941 года. С. 2.

42. Яшин А. Я. Собрание сочинений. В 3-х т. Том 3. Очерки. Дневники. Письма. М.: Художественная литература, 1986. 415 с.

Всесоюзный комитет по делам искусств при Совете народных комиссаров СССР. 1941–1945. М.: ИстЛит, 2025. С. 142-150.